15 июля  исполнится 80 лет со Дня торжественного ввода в эксплуатацию канала имени Москвы, полностью снявшего проблемы водоснабжения столицы в связи с растущими потребностями. В преддверии этой датой мы предлагаем вашему вниманию очередной сюжет, рассказывающий о судьбах участников этого грандиозного строительства

Говорят, этот крест на берегу Канала – самый высокий в Подмосковье. Он увековечил память об участниках крупнейшей стройки второй советской пятилетки. Здесь начинался первый экспериментальный километр Канала. Вдоль стройки тянулись ограждения с колючей проволокой, и заключенных, умиравших от изнеможения и голода, закапывали партиями тут же, вдоль берега. Потом уже власти забили тревогу: трупов было так много, что стали опасаться за качество воды в Канале. Грабарки с отработанным человеческим материалом стали вывозить подальше от берега. Кормчими этого водного проекта были чекисты, которые уже доказали партии и лично товарищу Сталину свое умение в сжатые сроки осуществлять самые смелые и масштабные проекты на примере строительства Беломоро-Балтийского канала. Значительная часть заключенных Дмитлага и лагерного руководства приехали в Дмитров сразу после окончания последних работ на Беломорканале. Канал, соединяющий Белое море с Онежским озером и имеющий выход в Балтийское море и к Волго-Балтийскому водному пути, был построен между 1931 и 1933 годами в рекордно короткий срок. Это было первое в СССР полностью лагерное строительство, именно на Беломорканале родился ГУЛАГ как система массового использования труда заключенных на ключевых стройках сталинских пятилеток. Именно на Беломорканале впервые проявил себя главный идеолог системы концлагерей ГУЛАГ Нафталий Френкель. "Лагерь должен из «исправительного» стать выгодным", — предложил зэка Френкель своему начальству. Для мотивирования ударного друга рабов Соловецкого лагеря особого назначения, где отбывал наказание бывший коммерсант Нафталий Френкель, он предложил целую шкалу поощрений. Тем, кто выполнял норму, выдавать ежедневно повышенную пайку по 800 грамм хлеба и 80 грамм мяса. Передовикам кроме этого платить деньги, на которые можно было отовариваться в открывшихся на островах ларьках и магазинах. Обнаружив в местном монастыре огромные запасы кожи, выделанной в свое время монахами, Френкель, с разрешения лагерного начальства, перевозит материалы в Кемь, стягивает туда заключенных скорняков и сапожников и поставляет модельную обувь и кожгалантерею в фирменный столичный магазин на Кузнецком мосту. Выручку с продаж снимает ГПУ. Так опальный миллионер сумел доказать свою нужность компетентным органам. Но замыслы Нафталия простирались гораздо дальше башмачного бизнеса. В беседах с чекистами заключенный Френкель постоянно выдвигал проекты расширения «тюремного производства», делился планами, как на дармовом зековском труде можно зарабатывать большие деньги. Не имея не только технического, но даже хоть какого-нибудь серьезного образования, зэка и бывший нэпман Нафталий Френкель был досрочно освобожден — и назначен начальником работ Беломорстроя. Тогда же начальником Беломорско-Балтийского исправительно-трудового лагеря был назначен Семен Фирин, бывший разведчик и опытный чекист. Он многое перенял у «зодчего ГУЛАГа» Нафталия Френкеля, что потом успешно реализовал на практике, когда руководил Дмитровским исправительно-трудовым лагерем. Жесткий, нацеленный на достижение поставленных партией целей любой ценой, Семен Фирин немало сил уделял и так называемой "перековке" заключенных. Начальник Дмитлага часто подчеркивал — "Надо создать такие условия, чтобы заключенный осознал: воля хуже лагеря!" Лучшие умы и силы были тогда собраны на строительстве канала Москва-Волга, все, кто выделялся из общей массы, будь то сын раскулаченного и расстрелянного селянина, кооператор времен НЭПа или не ужившаяся с партийным начальством творческая личность. И Фирин умело использовал таланты своих "подданых": в Дмитлаге выходило одновременно до десяти газет и журналов, в том числе на языках народов СССР, функционировал библиотечный фонд и собственная киностудия, существовали многочисленные спортивные и образовательные секции и подразделения, а также собственные духовые оркестры и театр. У дмитровчанина Алексея Николаевича Поливанова не только отец работал на строительстве Канала Москва-Волга, но мать учила заключенных в специальных лагерных образовательных учреждениях. Как и в любой идеологической работе, были перегибы и в Дмитлаге. Когда заключенные поведали Фирину о том, что лагерный театр ставит одну классику и ничего — о быте рецидивистов, Фирин под конвоем отправил артистов на "чистку"; ее провели сами уголовники, объединенные начальником в особую комиссию, сильно смахивающую на коллегию ОГПУ. В итоге половина актеров-профессионалов была переведена на общие работы. Или вот еще случай: на слабых стихах инженера, присланных в редакцию лагерного журнала, Фирин наложил резолюцию: "Автор не знаком с жизнью трассы; для пополнения знаний отправить на общие работы сроком на один месяц". Рабы Дмитлага решили: Фирин — свой. И стал величать его "батей". Заключенные, попавшие в лагерь по первой судимости и надеявшиеся на ускоренное сокращение срока по зачету дней, избрали иную форму — "отец". Народ любит своих героев и боготворит вождей. Таким стал для зоны Семен Фирин. И герой, и вождь! Управление Дмитлагом стало апогеем чекисткой карьеры Семена Фирина и — его концом! Одновременно с окончанием строительных работ в Дмитрове шли массовые аресты "врагов народа". В первую очередь было арестовано высшее руководство стройки. Обладая огромной властью, Фирин имел возможность помогать многим людям. Но в самый трудный момент их жизни он защитить их не смог. Более того, они погибли именно потому, что оказались рядом с начальником Дмитлага. Свыше двухсот человек расстреляны только "по делу Фирина" как участники контрреволюционной организации, "ставившей своей целью уничтожение руководителей партии и правительства" Доходило до полного абсурда: рецидивиста Малкина расстреляли только за татуировку на руке. «Выступая в агитбригаде имени Фирина, — объяснял он следователю, — я и сделал на руке надпись "Семен"». Сам бывший вождь "великой стройки 20 века" Фирин проходил совсем по другому обвинению — о якобы сдаче советской агентуры во время его работы за границей. Из показаний Фирина, выбитых у него на Лубянке: "В плане захвата власти нарком внутренних дел Ягода отводил ответственное место силам Дмитлага. Ягода указал, что в лагере надо создать крепкий боевой резерв из лагерных контингентов. Для этого следует использовать начальников строительных отрядов из авторитетных в уголовном мире заключенных, так называемых „вожаков“, чтобы каждый „вожак“ в любое время мог превратиться в начальника боевой группы, состоящей из основного костяка заключенных из его же строительного отряда. Ягода говорил, что боевые группы Дмитлага потребуются для террористических задач — захвата и уничтожения отдельных представителей партии и власти и, кроме того, должны составлять резерв для захвата отдельных учреждений, предприятий и т. п. боевых задач. Поэтому каждый начальник боевого отряда должен подчинить своему влиянию максимальное количество отборных головорезов-лагерников. Опасные элементы после переворота можно будет уничтожить". Зло пожирает само себя: в 37-ом приговорен к расстрелу Семен Фирин, в следующем году новый нарком внутренних дел Ежов ликвидирует своего бывшего начальника Генриха Ягоду. Только Нафталий Френкель, главный идеолог ГУЛАГа, пройдет удивительный путь не от вершин чекисткой карьеры к подвалу и пуле в затылок, а наоборот — сняв робу заключенного Соловков, станет вскоре генералом НКВД и проработает много лет на нескольких крупнейших строительных объектах империи советских исправительно-трудовых лагерей.